Доброй охоты! Еженедельная вечерняя авторская программа известной актрисы Амалии Гольданской

Доброй охоты! Еженедельная вечерняя авторская программа известной актрисы Амалии Гольданской

АМАЛИЯ: Октябрь на исходе опять. И осень бросает листы. И где-то разводят мосты. И ты это или не ты? И сколько вокруг красоты от мокрых ветвей наготы. А рифм то немного на «ты». Что еще есть то? Ну, Вы принципе еще тра-та-ты. Вот. Время настало стрелять. А время настало стрелять, это октябрь на исходе опять. Это я так немножечко, так сказать. Ну, да, длинновато получилось, н, в общем, ничего. Стихи. Итак, ибо пятница… Время настало опять, ибо пятница, наступило время «Доброй охоты!» Но как она грустна сегодня. Ох, не дрогнула бы рука. Но нет. Мои охотницы по-прежнему жаждут крови грустного, печального барда Олега Митяева. И кто же они, остроглазые, ловкие, страстные, меткие? Сочная шатенка, охотничья сумка Вивьен Вествуд, Теона Кантридзе. Убивая, напивает. И Леля Турубара, Вы бы ее видели, Вы бы ее уже не слышали. Вы бы вообще ничего не слышали. Прекрасна и беспощадна. Нет, Вы ее все-таки видели на РЕН-ТВ. Она там работает, а здесь охотится. Ну, и злая, как всегда, слегка раздраженная по пятницам, жаждущая крови я. Вот. Значит, и Олег Митяев. Вот такая история. Значит, что, в чем заключается грусть, дорогие мои гостьи.

ЛЕЛЯ ТУРУБАРА: ВО всем практически в такое время года.

АМАЛИЯ: Грусть заключается в том, что он даже не знал, куда идет.

ОЛЕГ МИТЯЕВ: Это да.

АМАЛИЯ: Его не предупредили совершенно.

Л. ТУРУБАРА: Предупредили.

ТЕОНА КАНТРИДЗЕ: Это хорошо.

АМАЛИЯ: Ему просто сказали: приходите, «Эхо Москвы». Уважаемая радиостанция. А тем более, я так понимаю, концерты же сейчас. А я видела сегодня… проезжаю, говорят: «Кто у тебя сегодня?» Я говорю: «Так вот, вот же он!» Говорю я, Олег Митяев. Огромный билборд на Театре эстрады, когда концерты заодно проанонсируем еще вот так как-то.

О. МИТЯЕВ: 6,7,8,9 ноября.

Л. ТУРУБАРА: Ну, и все, и каждый месяц этих чисел будут концерты.

О. МИТЯЕВ: Может быть пятого.

Т. КАНТРИДЗЕ: А 10-го почему нет?

О. МИТЯЕВ: А там дальше кто-то.

Т. КАНТРИДЗЕ: Аншлаги всегда?

О. МИТЯЕВ: Нет, не знаю.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, не скромничайте уж.

АМАЛИЯ: Вы знаете, я бы зачитала, я бы зачитала… Нет, я бы зачитала другое. Знаете: «Вечер был полон сюрпризов. Очаровательная Ирина Розанова 18 февраля вела концерт на пару с Олегом. Юбиляр выглядел немного взволнованным. Но время выступления гостей сохранял невозмутимость. И почему-то очень смущался ранних поздравлений, комплиментов. Подписывал «С добрым утром, любимая» в исполнении группы «Доктор Ватсон», автор вальсировал по сцене с Мариной Есипенко».

Т. КАНТРИДЗЕ: Пожалуйста.

АМАЛИЯ: Как там было хорошо! В общем, ну, простите, я на самом деле в детстве так часто влюблялась в бардов. Вот все мои педагоги в Щукинском училище были барды…

Л. ТУРУБАРА: Были моими любовниками, сейчас скажет.

Т. КАНТРИДЗЕ: Опс. Это отлично. Мы охотимся за ним, а не за ней.

Л. ТУРУБАРА: Я поняла. Просто я ловила мысль и пыталась понять, чем она закончится.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ох уж эти брюнетки, Ляля. Я говорила.

АМАЛИЯ: О, брюнетки. Не зови Турубару, не зови Турубару.

Л. ТУРУБАРА: Я не слышу. Проездом.

АМАЛИЯ: Вот пока зверь бежит по лесу, охотники перестреляли друг друга.

Т. КАНТРИДЗЕ: Я до сих пор понять не могу, в чем разница между шансоном и бардовской песней. Объясните, пожалуйста. Можно вопрос, да, вот коллега первый?

О. МИТЯЕВ: А я то уж, тем более, не знаю.

Т. КАНТРИДЗЕ: Серьезно?

О. МИТЯЕВ: Конечно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Настолько все переплелось?

Л. ТУРУБАРА: А «шансон» это просто по-французски.

О. МИТЯЕВ: И на самом деле, просто слово «шансон», оно, теперь его не отмыть очень долго. Потому что если остановить человека на улице и сказать вот о шансон. Он скажет: вот тюрьма…

АМАЛИЯ: Это там блатата.

О. МИТЯЕВ: Блалата.

АМАЛИЯ: Это не шансон. Блатата – это все-таки «сижу на зоне, шарики катаю…»

О. МИТЯЕВ: Сегодня это у нас называется шансон.

Т. КАНТРИДЗЕ: А почему? Розенбаум тоже называется шансон, и Вы тоже называетесь шансон. Да.

О. МИТЯЕВ: Вот мне всегда интересно, как называют сегодня там… У меня есть возможность не задумываться шансон это, авторская песня, или не шансон. Я так просто наблюдаю, куда понесут сегодня. И мне, в общем-то, все равно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Давайте, сегодня будете джазменом.

О. МИТЯЕВ: Ну, вот сейчас одна из песен записана с Анатолием Кролом. Кстати, там на ударных Александр Розенбаум.

Т. КАНТРИДЗЕ: Серьезно?

Л. ТУРУБАРА: На секундочку.

О. МИТЯЕВ: Такой альбом «Митяевские песни». Анатолий Крол там очень красиво играет на рояле. И сейчас даже есть такая идея провести такой вечер такой совместный, как этот будет называться жанр, не понятно.

Л. ТУРУБАРА: Слушайте, вот такие песни, они абсолютно женские, такие бабские песни. Всем женщинам хочется сразу плакать.

О. МИТЯЕВ: Это вот про кого…

Л. ТУРУБАРА: Вообще про все. Потому что мне интересно, в зале кто в основном сидит, женщины или мужчины?

О. МИТЯЕВ: Ну, обычно женщины берут с собой мужчин. И они…

Л. ТУРУБАРА: С дуру, хотят они этого или нет.

О. МИТЯЕВ: И они приходят и сидят, терпят.

Л. ТУРУБАРА: Это, наверное, те, кто хочет не бросаться на сцену после концерта, да?

О. МИТЯЕВ: Не знаю.

Л. ТУРУБАРА: Все-таки приходит со своим самоваром.

О. МИТЯЕВ: Не было такого ощущения, что одни мужики, или одни…

Т. КАНТРИДЗЕ: А Вы на поклоннице женаты?

Л. ТУРУБАРА: (Смех). На поклоннике.

АМАЛИЯ: Ш-ш, тихо, по порядку.

О. МИТЯЕВ: А вопрос поступил?

АМАЛИЯ: Да.

О. МИТЯЕВ: Ну, как-то она потом стала поклонницей.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, т.е. она Йоко Оно не была изначально.

О. МИТЯЕВ: Я плохо знаю (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).

Л. ТУРУБАРА: Нет, глаза у нее нормальные.

О. МИТЯЕВ: С Йоко Оной.

Л. ТУРУБАРА: Не узкие.

О. МИТЯЕВ: Так она, потом я ее как бы победил. Т.е. вот, как это называется…

Л. ТУРУБАРА: Т.е. она несколько лет не слушала песни?

О. МИТЯЕВ: Я же для чего писал? Я раннего детства я писал для того, чтобы покорять сердца. И как бы вот я тоже ее покорил потом.

Т. КАНТРИДЗЕ: Скажите, Вас кто покоряет в музыке?

О. МИТЯЕВ: Очень разные. Разные очень люди.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, вот есть пятерка прямо любимых дисков? Или любимых авторов.

Л. ТУРУБАРА: Не, тройка. Так проще.

О. МИТЯЕВ: Нет, они все время меняются. Всегда меняются. Вот так вот, чтобы…

Л. ТУРУБАРА: Т.е. каждую неделю свой хит-парад просто.

О. МИТЯЕВ: Сюзария Ворен довольно долго…

Т. КАНТРИДЗЕ: Держится.

О. МИТЯЕВ: Да, держится.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, она у себя держится.

О. МИТЯЕВ: Ну, как-то да.

АМАЛИЯ: А вот от чего зависят вот эти изменения? Потому что у меня на телефоне Шоу маск гоуон довольно давно. А до этого он у меня был не на телефоне.

Т. КАНТРИДЗЕ: Мне кажется, это профессиональная у нас тема, Ляля.

АМАЛИЯ: Шоу маст гоуон?

Т. КАНТРИДЗЕ: Шоу маст гоуон. А не музыкальный вкус.

АМАЛИЯ: Это невроз уже.

Л. ТУРУБАРА: Клиника.

О. МИТЯЕВ: Нет, вот когда у меня возникает пауза какая-нибудь. И так надо чего-нибудь брякнуть. У меня почему-то всегда: «Лыжи у печки стоят…» И все. Вот как бы так раз и все.

АМАЛИЯ: Пожалуйста. А можно анекдот?

О. МИТЯЕВ: Да.

АМАЛИЯ: Значит, человек попадает на тот свет, бард.

Л. ТУРУБАРА: Хорошее начало.

АМАЛИЯ: Речка, лес, птички поют. И вдруг слышит: милая моя, солнышко лесное. Он: друзья, наши! Прибегает, там ребята, значит, вокруг костра: милая моя… Значит, раз спели. Передают гитару. Следующий берет: милая моя… Следующий берет, опять: милая… Он говорит: ребята, мужики, отличная песня, но, может быть, что-нибудь другое. А мужики поворачиваются и говорят: а ты что думал, здесь рай?

О. МИТЯЕВ: Такая же история вот про рок. Все абсолютно то же самое.

Л. ТУРУБАРА: Только шоу маст гоуон там не было.

АМАЛИЯ: Абсолютно.

Л. ТУРУБАРА: И еще и на мобильник там у всех.

АМАЛИЯ: Но в роке разное настроение, а в бардовской песне общее настроение вот я как-то…

Л. ТУРУБАРА: Древне-русская тоска.

АМАЛИЯ: Велико-русская тоска нет. Там вот «Поручик Голицын» там, знаете, хватает для гранаты места. А вот другое…

Л. ТУРУБАРА: Мне кажется, там городская какая-то тема.

АМАЛИЯ: Вот умиление и умиление.

О. МИТЯЕВ: Может, Вы просто неглубоко познакомились с предметом? Потому что у Галича, например, там с умилением как-то.

АМАЛИЯ: Галич… а он бард?

Л. ТУРУБАРА: Да. Галич совершенно другой.

О. МИТЯЕВ: У Мирзояна.

АМАЛИЯ: Бард.

О. МИТЯЕВ: Александра Мирзояна Вы послушали?

АМАЛИЯ: Нет.

О. МИТЯЕВ: Так…

Л. ТУРУБАРА: Мужчина убил нас, убил на корню. Пришел и убил.

О. МИТЯЕВ: Нет, даже Вы, наверное, не слушали. Вот надо послушать Александра Мирзояна.

Т. КАНТРИДЗЕ: Надо послушать. Вот это мне нравится.

Л. ТУРУБАРА: Домашнее задание.

О. МИТЯЕВ: Запишем.

Т. КАНТРИДЗЕ: Просто когда я слушаю бардовскую песню, думаю всегда, вот какой у них музыкальный вкус, у этих авторов. Т.е. как бы что они слушали в детстве, что они слушали в молодости. Какой музыкальный путь они прошли? Какой музыкальный вкус, вот какая эволюция у Вас была до того, пока Вы стали Олегом Митяевым?

О. МИТЯЕВ: Ну, это, если Вы хотите на моем примере разобрать всех бардов, то это как раз…

Т. КАНТРИДЗЕ: Нет, не хочу. Я хочу разобрать Вас.

О. МИТЯЕВ: А Вы сказали: «вот мне интересно, какая у бардов…»

Л. ТУРУБАРА: Она обобщила Вас. Она на «Вы» Вас просто называет.

АМАЛИЯ: (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ) немедленно сконкретизировала.

О. МИТЯЕВ: Так в чем суть-то вопроса?

Т. КАНТРИДЗЕ: Не, я задавала вопрос Ляле. А потом повернулась к Вам…

Л. ТУРУБАРА: И увидели, что Вы тоже здесь, и решила Вам тоже его задать.

Т. КАНТРИДЗЕ: Что Вы слушали в детстве? Потом в молодости? Какую музыку.

О. МИТЯЕВ: В этом, наверное, мое счастье. Сейчас объясню. Я в рабочей семье родился в Ленинском районе г. Челябинска. Трубопрокатный завод, и октябрята пионеры, все дела. Уже точно было известно, что Ленина и Сталина обманывать нельзя в детстве. Это было святое.

АМАЛИЯ: А Сталин еще в Вашей жизни присутствовал.

О. МИТЯЕВ: Да, ну, поговорка такая была. «Ленина и Сталина обманывать нельзя».

АМАЛИЯ: Вы же молодой.

Л. ТУРУБАРА: А выглядите только на Ленина. Не тянете Вы на Сталина.

О. МИТЯЕВ: Но потом, когда я уже стал подрастать, оказалось, что Сталин то плохой. Но Ленин тогда еще был хороший.

Л. ТУРУБАРА: Вот, да. Был тогда такой период.

О. МИТЯЕВ: Я хорошо помню, что Ленина и Сталина обманывать… Сталин уже не очень, а Ленин еще хороший был…

Л. ТУРУБАРА: Такой молодой.

О. МИТЯЕВ: А потом раз… вот даже раз, это уже в каком-то, когда уже грянула перестройка, и тогда уже оказалось, что все так поехало. И как раз в это время я уже стал читать какие-то книги, которые все другие прочитали из интеллигентной семьи дети. Они уже знали все.

Л. ТУРУБАРА: Они слишком рано прочли.

АМАЛИЯ: Про доктора Живаго.

О. МИТЯЕВ: Да. «Мастер и Маргарита». Я даже не сном, ни духом. И вот как это все на меня хлынуло.

АМАЛИЯ: А Вы что-нибудь поняли из «Мастера и Маргариты»? Я вот не могла понять, чего в нем такого тайного было? Но это я уже совсем читала…

Л. ТУРУБАРА: Ничего себе вопрос.

АМАЛИЯ: Нет, серьезно. А вот Вы, правда, когда Вы читали… Вы в каком году, простите, его читали, чтобы не ошибиться?

О. МИТЯЕВ: Ну, где-то в 80, наверное, в 85, наверное. Первый раз…

Т. КАНТРИДЗЕ: А я не поняла, в чем счастье-то? Вы сказали…

О. МИТЯЕВ: Первый раз, но потом я еще несколько раз читал.

Т. КАНТРИДЗЕ: «В этом мое счастье» и начали рассказ про Челябинск.

О. МИТЯЕВ: Так вот мое счастье в том, что как раз, если бы я опережал основное как бы… Опережал бы в своем развитии…

Л. ТУРУБАРА: Челябинск.

О. МИТЯЕВ: Население. Вообще, нет, население нашей страны, то на концерты бы приходило бы гораздо меньше людей. Да, вот потому что вот Елена Камбурова, она ведь дворцы спорта не собирает. Она собирает залы поменьше, но туда приходит рафинированная публика, подготовленная, интересующаяся поэзией и умеющая это оценить. А так как у меня воспитание… Я вот вместе со своей аудиторией расту и, видимо, еще не очень вырос. Когда спросили: у Вас всегда аншлаги? Да, всегда, ну, почти всегда. Но в этом как бы ничего, такой уж заслуги нету. Потому что у Александра Мирзояна не всегда. У него там не совсем полный зал. Потому что где набрать таких умных людей.

Л. ТУРУБАРА: Вот она золотая середина. Не тут, и те туда, где-то в середине.

АМАЛИЯ: Леля, я хотела Вам, Вы как раз спрашивали, кто сидит в зале.

Л. ТУРУБАРА: Да, об этом.

АМАЛИЯ: Как-то раз на одном очень представительном концерте две юные девушки, увидев у меня в руках программку, с надеждой спросили. Митяев будет? Я заглянула внутрь и сказала: нет, не обещают. Видели бы Вы, какое разочарование отразилось на прелестных девичьих личиках. И я поняла, что именно Олегу Митяеву возможно удастся продлить жизнь авторской песне, которую почему-то в последнее время стало хорошим тоном хоронить.

Л. ТУРУБАРА: Как грустно.

АМАЛИЯ: Девичьи личики это значит, и молодые присутствуют прямо?

О. МИТЯЕВ: Вот как она читает? Просто…

АМАЛИЯ: Счукинское училище. Все равно свистела всегда.

О. МИТЯЕВ: А я думаю, ну, что же, кстати…

Л. ТУРУБАРА: Пришли девушки на концерт, интересно?

О. МИТЯЕВ: Значит, дело в том, что меня постоянно преследует…

Л. ТУРУБАРА: Эти две девушки.

О. МИТЯЕВ: Амалия Мордвинова, потому что говорят, что она моя жена.

АМАЛИЯ: Да, ладно.

О. МИТЯЕВ: Я Вам говорю.

АМАЛИЯ: Пожалуйста, Амалия Митяева.

Л. ТУРУБАРА: А на самом деле?

АМАЛИЯ: Т.е. слушок прошел?

О. МИТЯЕВ: Нет, не знаю, Вы чем-то похожи.

Т. КАНТРИДЗЕ: На кого?

О. МИТЯЕВ: И ей говорят… Подходят и говорят «Амалия».

АМАЛИЯ: А, похожа жена. А я-то думала…

Т. КАНТРИДЗЕ: Она рыжая?

О. МИТЯЕВ: А потом Щукинское училище.

Л. ТУРУБАРА: На самом деле, он хотел сказать «где-то я Вас видел» уже.

О. МИТЯЕВ: Но дело в том, что если Вы не помните, Вы ходили у нее в рабынях.

АМАЛИЯ: Да, Вы что? Это как? Это театр, вероятно, Вахтангова?

О. МИТЯЕВ: Вахтангова. Да.

АМАЛИЯ: Невероятно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ты, у кого ходила в рабынях?

О. МИТЯЕВ: Принцесса Турандот.

АМАЛИЯ: Есипенко.

О. МИТЯЕВ: У Марины Есипенко.

АМАЛИЯ: Марина, Вы нас слушаете? Если Вы нас слушаете, я помню, это было прекрасно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Эти времена рабства.

АМАЛИЯ: Тщетно льстит себя надеждой… Вот это было сильно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Мы ее любим или нет?

АМАЛИЯ: Да, еще как. Не забываемые впечатления. Таких (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ)

Л. ТУРУБАРА: Провинциал женились вообще на диве театральной.

АМАЛИЯ: Вот смотрите, он нас увел. Он вообще, н к Марине Есипенко. Он спрятался за спину своей жены.

Л. ТУРУБАРА: После вопрос про 14летних девушек перешел к жене незаметно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Чтобы быть неприкасаемым. Ага, еще как.

АМАЛИЯ: Как Вас вообще угораздило жениться на актрисе?

Т. КАНТРИДЗЕ: Или, как Вы провинциал женились на диве театральной?

АМАЛИЯ: Да.

Л. ТУРУБАРА: Да как Вы посмели?

О. МИТЯЕВ: Эх, жалко, что вот этой песни, по-моему, нет с собой. «Она была актрисой, а он простой полярник».

Л. ТУРУБАРА: Да, роскошная песня.

АМАЛИЯ: «Она была актрисой, а он простой полярник». Пожалуйста.

Т. КАНТРИДЗЕ: А это Ваша композиция?

О. МИТЯЕВ: Да, у вас такой юмор роскошный, просто вау.

АМАЛИЯ: Вы знаете, я хотела бы, поскольку уже практически быстро разворачивается беседа, для тех, кто только что к нам присоединился, собственно сказать, кто же в эфире. Теона КАНТРИДЗЕ, джаз, Леля Турубара…

Л. ТУРУБАРА: Сейчас скажет «саксофон». Сэксофон.

АМАЛИЯ: Вокал, да, секс афон. И Олег Митяев…

Л. ТУРУБАРА: Новый Афон.

АМАЛИЯ: Да. О-о…у. И значит, Олег Митяев.

Л. ТУРУБАРА: Олежечка.

АМАЛИЯ: Да.

Л. ТУРУБАРА: И этим все сказано. Халесий.

О. МИТЯЕВ: Достали все ружья, и выстрелили по разу.

Л. ТУРУБАРА: Глухой выстрел.

АМАЛИЯ: Ну, видите, все целимся, и как-то, даже вот, руки опускаются, потому что вот только начнешь: что, авторская песня и тут же, ой, как нам не стыдно, прекрасные песни, их любит народ.

Т. КАНТРИДЗЕ: Мне так нравится.

АМАЛИЯ: «Олег, напомните дамам, что лето – это маленькая жизнь, Вам подсказала жена. Николай».

Л. ТУРУБАРА: Чья жена подсказала?

АМАЛИЯ: Ваша жена Николай?

Т. КАНТРИДЗЕ: Жена Николай – это роскошно.

О. МИТЯЕВ: А откуда Николай это знает, интересно?

Л. ТУРУБАРА: Действительно.

АМАЛИЯ: Вот спросите у Марины потом.

Л. ТУРУБАРА: И где его жена в этот момент находится, хотелось бы понять. С такими вопросами.

АМАЛИЯ: Нет, Вы знаете… «Митяев, у Вас кто? Дура». Ведущая кто? Ведущая кого? Ведущая колесо? Что имеется в виду-то, я не понимаю? Ведущая у Вас что? В семье… Кто у Вас?

Л. ТУРУБАРА: Полноприводный.

АМАЛИЯ: Кстати, в семье, кто у Вас ведущий?

О. МИТЯЕВ: Выбрили.

АМАЛИЯ: Как меня сегодня с этим вопросом… Так матриархат или патриархат все-таки? Матрешки или патрешки? Да, вот у Вас матрешки или патрешки? Папрешки я бы скала.

Л. ТУРУБАРА: Когда последний раз были в семье, вопрос.

АМАЛИЯ: Нет, нет, нет, по порядку, по порядку.

О. МИТЯЕВ: Даже неожиданно вот это вот. Видимо, нет ведущего. У каждого какие-то свои функции. Так все разошлись. Этот может это делать, а этот…

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, понятно, гетеросексуальная пара. У каждого свои функции.

Л. ТУРУБАРА: У каждого своя комната, в конце концов.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, а поконкретнее, кто главнее?

О. МИТЯЕВ: Не знаю.

Т. КАНТРИДЗЕ: Кто задает вот этот вот…

Л. ТУРУБАРА: Кто устраивает скандалы?

Т. КАНТРИДЗЕ: Тональность. Кто аккорд берет?

О. МИТЯЕВ: Ну, смотря в чем, смотря в чем.

Т. КАНТРИДЗЕ: Дети есть?

О. МИТЯЕВ: Конечно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Мальчик или девочка?

О. МИТЯЕВ: Вот он и главный, да? Девочка. Даша.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, и кто принимает наиболее интенсивное участие…

О. МИТЯЕВ: В воспитании?

Т. КАНТРИДЗЕ: В диалоге с ней.

О. МИТЯЕВ: Или в диалоге? Да, все. Ну, вот я не могу, вот честно, вот я сейчас пытаюсь искренне сообразить. Нет, не могу.

АМАЛИЯ: Значит, паритет.

Л. ТУРУБАРА: Вопрос повис в воздухе.

Т. КАНТРИДЗЕ: А Вы считаете себя музыкантом?

Л. ТУРУБАРА: А кто у Вас в доме музыкант, спрашивается?

О. МИТЯЕВ: Когда на концерте спрашивают, какое у Вас музыкальное образование? Это меня радует, потому что это значит, что люди сомневаются. А образование у меня физкультурное. И я…

АМАЛИЯ: Плаванье.

Т. КАНТРИДЗЕ: Здорово.

О. МИТЯЕВ: И я больше как бы показываю лицом. А в этом время Леонид Марголин, который играет на всем практически, он вышивает на гитаре, на рояле, или на баяне, а я так…

Л. ТУРУБАРА: А я показываю.

О. МИТЯЕВ: Вот так вот показываю, что вот здесь пошла такая вот… А он в это время (ИММИТИРЕУТ ИСПОЛНЕНИЕ НА МУЗЫКАЛЬНОМ ИНСТРУМЕНТЕ). И получается так, что мне иногда задают…

Л. ТУРУБАРА: Он играет, а я страдаю.

Т. КАНТРИДЗЕ: Т.е. Вы музыкантом себя не считаете.

Л. ТУРУБАРА: Образованным музыкантом.

О. МИТЯЕВ: Ну, во всяком случае, я для себя определил так. Что Леонид Морголин, он случайно или не случайно, но он не может поставить палец не туда, куда надо. Они у него всегда попадают туда. Для того, чтобы мне точно попасть в ноту, я должен раза 4 попробовать, потом я могу определить, да, вот это. А чтобы сразу сыграть, об этом речи быть не может.

Т. КАНТРИДЗЕ: Скажите, пожалуйста. Вот я прослушиваю Ваш диск…

АМАЛИЯ: У Вас в джазе такая же ситуация?

Т. КАНТРИДЗЕ: Нет, это без вариантов, Ляля. Ну, что ты? Это американская бардовская музыка – джаз, понимаешь, там, русские народ, он не претенциозный, понимаешь. Он после трех рюмок все хорошо. Все прекрасно. Другая совершено культура. Вот. Скажите, пожалуйста, вот у Вас в аранжировках, вообще аранжировки Ваши очень такие прямо причесанные. Чистенькие, прямо профессионально…

Л. ТУРУБАРА: Ухоженные.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ухожено сделано. Кто принимает решение, то бишь, есть ли у Вас музыкальный продюсер или Вы являетесь главным цензором Вашего музыкального продукта?

О. МИТЯЕВ: Как раз вот это борьба. Я все время, так я сам не могу этого сделать, то я все врем должен как бы размахивать руками и говорить, что здесь вот нужно ударить железкой по стальному рельсу. Чтобы здесь должно вот такое…

Л. ТУРУБАРА: Тюнькнуть.

О. МИТЯЕВ: Это как в резиновых перчатках ты что-то делаешь. Это очень трудно.

Т. КАНТРИДЗЕ: В презервативе.

О. МИТЯЕВ: Человек не понимает, вернее, он не чувствует, как я.

Л. ТУРУБАРА: Кто ж в презервативе играет на гитаре?

О. МИТЯЕВ: Такого аранжировщика я еще не нашел. Вот, и поэтому, аранжировка получается между двух стульев. Одно, что бы сделали они, другое дело, что бы сделал я. Насколько мне удается его исправить, в таком искореженном виде вот остается то, что… Но иногда у нас бывают такие исключения когда, например, с Сергеем Манукяном мы написали. У него была прекрасная мелодия, а я написал слова. Ну, она тоже видимо такая причесанная. Ну, наверное, видимо Вы не все слушали. Потому что есть какие-то там «по приказу настреляли», или какие-то там вещи, где так все-таки.

Т. КАНТРИДЗЕ: Нет, я раннее вообще не слушала Ваше ничего.

О. МИТЯЕВ: Так вот у Вас диск сейчас, он как раз первый.

Т. КАНТРИДЗЕ: Вот и отлично.

Л. ТУРУБАРА: Я хотела узнать, на самом деле, что раньше, курица или яйцо? Что раньше получается? Сначала тексты? Потому что невозможно взять и положить такой текст на какую-то абстрактную, значит, музыка должна подгоняться или наоборот. Как это происходит? Текст или музыка?

АМАЛИЯ: Как рождается (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).

О. МИТЯЕВ: Я в который раз только вот этот анекдот могу рассказать и все. Когда Бетховен пишет симфонию, жена заходит и начинает: Людвиг, ты бы помыл полы. Он говорит: я пишу симфонию, ты ходишь, меня отвлекаешь. Она говорит: ну, я же источник твоего вдохновения. Он говорит: кто? ты? Ха-ха-ха-ха-ха. О!

АМАЛИЯ: Прекрасно.

О. МИТЯЕВ: Но на самом деле, как-то это все по-разному. Или, ну, чаще всего приходят слова с музыкой. Одна какая-то фраза.

Л. ТУРУБАРА: Ну, как приходит?

О. МИТЯЕВ: А вот как приходит, кстати. Мы приехали в Южную Африку как-то зимой.

Л. ТУРУБАРА: Обычно мы туда едем за вдохновением.

О. МИТЯЕВ: Зимой, в Южную Африку. Мы долго готовились. Это были какие-то 90-е годы, когда это вообще было невозможно. И вот это состоялось. Мы прилетели, и вот это солнце, и вода, и вдруг вот… И мы поехали на какую-то ферму, и вдруг вот открылось какое-то… И там уже все сидели за столом. Все уже такой теплый вечер. А мне что-то вот захотелось записать. И я так взял, записал несколько хороших строчек. И так все это поперло. И я думаю, завтра утром я сяду, и как начну вот это все давать джазу. И мы посидели, провели вечер, утром я встал, и как будто ничего не было. Это потом я понял, что я должен был все бросить и сидеть только записывать. Потому что небеса так разверзлись, и ты что-то записал. А потом я это стал замечать. Когда ты эту шарманку, этот маятник ты раскручиваешь, там какая-то строчка появилась вместе с музыкой, со словами, ты начинаешь что-то вокруг нее. И все время я думал, что вот какой-то я непутевый. Настоящий художник, он придумывает конструкцию, знает, чего он добивается. Потом он это все туда вставляет. И вот тут кульминация, финал и все. А я вот так вот пишу, куда кривая вывезет, ну, как физкультурник, право слово. Думаю, нехорошо. Сейчас секунду. Я закончу, кстати, с этим вопросом. Оказалось, что это высший пилотаж, когда художник творит, и не знает, чем закончится, и куда его выведет. Значит, тебя сверху там ведут и все.

АМАЛИЯ: Он не как будто, он действительно не знает.

Т. КАНТРИДЗЕ: Он источник.

О. МИТЯЕВ: А он действительно не знает. И бывает, когда вот в этой вот кутерьме ты сидишь пятый, шестой час, вдруг на хотя бы на 5 минут, на 3 минуты открывается, даже на 30 секунд что-то открывается, и ты успеваешь только выстроить те слова, которые никак не составлялись. И ты думал, они никак не могу здесь составиться. И они выстраиваются и все. И потом в этой песне могут остаться только эти две строчки. На самом деле, и чем бы ты их не украсил дальше, пеня все равно состоялась. Потому что там есть вот эти две. А там ты можешь здесь куплет написать, хуже, лучше, да. Но если ты к ним приходишь, это действует. Все Вам рассказал.

АМАЛИЯ: Вот хотела задать вопрос такой. Вот строчка, это действительно, песня, строчка, это обычно по одной, по двум песня становится хитом. Вот какой хит вот Вам обидно, что он не Ваш? Ну, т.е. не то. что обидно по-плохому, а по-хорошему, что, что ах, да…

Л. ТУРУБАРА: А что Вы не написали? Что написали не Вы?

АМАЛИЯ: Да, что написали не Вы?

О. МИТЯЕВ: Вы смотрите просто в корень. Я сейчас хочу выпустить диск, который будет называться «Олег Митяев. Свои песни». А в скобочках написано «Чтобы наши песни пели, как свои». И действительно есть такие песни, это ни одна или две, которые я бы написал, я знаю, я об этом даже думал, но они уже написаны. И мне ничего не остается, кроме как их просто спеть и все. Например, вот есть такая…

АМАЛИЯ: Я просто подводочку Вам какую-то прямо дала.

О. МИТЯЕВ: Да. Песня называется «Марк Шагал» на стихи Рождественского. А музыка Берковского. Это потрясающая песня. Там все время рефреном идет «А Вы не из Витебска?» И он все время вспоминает свой родной Витебск, и он всех спрашивает об этом. И: «Нет, я не из Витебска». Это потрясающая песня.

Т. КАНТРИДЗЕ: Сейчас не хотите что-нибудь поставить?

О. МИТЯЕВ: Вот ее с собой нету. Нет, у меня просто… Вы знаете, вот 6, 7, 8, 9 ноября…

АМАЛИЯ: Будет все.

О. МИТЯЕВ: Да, если Вы придете и напишите записку на концерте, что Вы обещали спеть вот эту песню. Я сразу ее спою.

Л. ТУРУБАРА: Нет, мало того, что придти, надо еще и записку написать.

О. МИТЯЕВ: Записку можно дома заготовить.

АМАЛИЯ: Девушки, вопрос номер 666, я так понимаю.

Л. ТУРУБАРА: Дьявольский вопрос.

АМАЛИЯ: «Девушки, спросите у Вашего гостя. У Высоцкого, у Галича, у Окуджавы в их творчестве была гражданская или даже политическая составляющая. А Олег, по-моему, скорее поэт…» Оборвалось. Ну, в общем, где Ваши песни про Грузию?

Т. КАНТРИДЗЕ: Да, и вообще, что Вы об этом думаете?

О. МИТЯЕВ: Дорогие друзья, вот обычно вот, кажется, человек пишете себе так лирику, и потом Вы знаете, приходит время и оказывается, что он далеко вперед заглядывал. У меня есть песня, которая называется «Небесный калькулятор». И в каждом припеве там вот припев «Под животом моста мы пили с ней вино, могли б лет до 100 мы целоваться, но кончилась «Хванскара»» Понимаете. Откуда я знал, что «Хванчкара»…

Л. ТУРУБАРА: Что оно кончится.

О. МИТЯЕВ: Кончится.

АМАЛИЯ: Гениально.

О. МИТЯЕВ: Эту песню мы можем сейчас послушать.

АМАЛИЯ: Прекрасно.

О. МИТЯЕВ: Вот здесь она первая.

АМАЛИЯ: Николай. Николай, Николай (поет)…

О. МИТЯЕВ: На самом деле песня «У дороги Чибис» это тоже политическая песня и очень актуальная. Потому что у нас сегодня это могла бы песня стать гимном зеленых.

Т. КАНТРИДЗЕ: Скажите. Вы пойдете на 40летие Трофима? И на его концерты?

О. МИТЯЕВ: Пока он меня, значит, не приглашал. Сережа, ты меня не пригласил. Но я был на 39летие.

АМАЛИЯ: «Девушки, не так ли Вас можно понять, что бардовкую песню Вы полагаете стоящей на втором месте после попсы и прочих юбочек из плюша?» А, девушки? Не это ли Вы случайно имеете в виду? А?

Л. ТУРУБАРА: Ну, чувствуется мы такие, производим впечатление несвежих девушек, раз юбочка из плюша…

Т. КАНТРИДЗЕ: Наоборот, очень свежих, наоборот тинэйджеров.

Л. ТУРУБАРА: Нет, «юбочка из плюша» это песня 20летней давности, по-моему.

Т. КАНТРИДЗЕ: Но зато речь идет о тинэйджерше.

Л. ТУРУБАРА: 20летней давности тинэйджерши.

АМАЛИЯ: Секундочку. «Сопливые охотницы, нежнее с гостем, плиз. Он хороший, и мы его любим. Всем скорейшего выздоровления. Будьте здоровы. Анечка». Анечка, жестка.

Л. ТУРУБАРА: Будьте счастливы, порвем при выходе.

АМАЛИЯ: Да, ладно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Порвем при выходе, будьте счастливы.

АМАЛИЯ: Ум сайрам.

Л. ТУРУБАРА: Спокойной ночи.

ПЕСНЯ

АМАЛИЯ: «Перечитал позавчера «Мастера и Маргариту» и ничего там не нашел. Просто кислотная литература. Родина Пилевиных. Лучше кино посмотреть. Вт это супер. Митек». Митек… «»Эхо Москвы» – авторитетное, хорошее радио, но когда много женщин и мужчин очень плохо. Особенно сейчас, когда много людей». Здравствуй Вячеслав, извините.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ой, я должна привет передать обязательно.

АМАЛИЯ: Вячеславу.

Л. ТУРУБАРА: Я, кстати, тоже должна Кириллу. Можно?

Т. КАНТРИДЗЕ: Дядя Валера, тетя Наташа, если Вы слышите…

Л. ТУРУБАРА: Кира, я здесь. Мама, а ты тоже просила, если вдруг я буду в эфире, напомнить, что ты у меня лучшая.

АМАЛИЯ: Олег. Вы Марине, может, или Даше, есть кому передать привет, кстати?

О. МИТЯЕВ: Даша спит. Марина в Перми. Если в Перми нас слышат…

Л. ТУРУБАРА: Он холостяк сегодня.

Т. КАНТРИДЗЕ: Поэтому кончилась «Хванчкара» там.

АМАЛИЯ: Так. Значит, так. Если Марина слышит в Перми…

О. МИТЯЕВ: Да.

АМАЛИЯ: То что бы Вы ей сказали сейчас бы.

О. МИТЯЕВ: Спокойной ночи. Там на 2 часа позже.

АМАЛИЯ: А-а, т.е. уже вот так вот, да. «Добрый вечер, Олег. Спасибо Вам большое, что все так подробно объяснили. А то я думаю, почти все любят песни Митяева, а я не люблю». (Смех). «Авторская песня – это уход от реальности», — спрашивает Вас Упырь.

Л. ТУРУБАРА: Ну, Упырь, чувствуется, уже ушел от реальности и решил задать вопрос.

О. МИТЯЕВ: Нет, вот это, знаете, многие люди, для меня было большим откровением, что романтики и лирики это вообще…

Л. ТУРУБАРА: Упыри.

АМАЛИЯ: Чи, чи, чи.

О. МИТЯЕВ: Абсолютно разные люди. И вот как он говорит «уход от реальности» это больше касается романтиков. Потому что им не нравится вот эта серая действительность, и они придумывают другой мир, в котором существуют, и как бы вот алые паруса. А лирики, к которым я отношусь, им всегда хорошо. Вот они поэтизируют окружающую действительность. Вот этот стол…

Л. ТУРУБАРА: Тоже хорошо.

АМАЛИЯ: О, как прекрасен этот стол. Я вспоминал его (поет).

О. МИТЯЕВ: Вот ты посмотрела, и тебе что-то напомнил…

Л. ТУРУБАРА: Да, он напомнил, не могу вспомнить, что.

О. МИТЯЕВ: Да, да, да. Вот, вот, вот. О нем, знаете, сколько модно хорошего написать.

Л. ТУРУБАРА: Знаешь, сколько повидал этот стол, на самом деле.

О. МИТЯЕВ: Что на нем не делали только тут у Вас на «Эхе…».

Л. ТУРУБАРА: Жизнь глазами стола.

Т. КАНТРИДЗЕ: Я все-таки от исполнителя, который выражается с помощью музыки, жду какого-то музыкального материала. Почему все Ваши медляки, прямо такое ощущение, что Вы сами себя репетируете каждый раз.

О. МИТЯЕВ: Дело в том, что это все равно, что, скажем, придти в зоопарк и ожидать там увидеть Анастасию Волочкову.

Л. ТУРУБАРА: Она тоже туда ходит иногда, я уверена.

О. МИТЯЕВ: Дело в том, что это ведь другой жанр, понимаете? Вот видимо те люди, которые любят музыку, они не ходят на эти концерты. Они ходят в концертный зал, или на джазовый концерт. А вот здесь, в этом жанре даже может быть, даже это не поэзия и даже это не музыка. И, наверное, самое главное, ну, я бы мог сказать, что самое главное – гармония между музыкой и поэзией и исполнением. Вот это вот что-то.

Т. КАНТРИДЗЕ: В Вашей музыке не музыка, не музыка между поэзией и мелодией, а в Вашей музыке музыка просто не мешает тексту.

О. МИТЯЕВ: Да, вот нет просто это…

Т. КАНТРИДЗЕ: А есть как бы барды, у которых иная картина…

О. МИТЯЕВ: Конечно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Я просто про это говорю. Я Вас не хочу даже сравнивать там с Элтоном Джоном, или там с Алексаандром Розенбаумом, но такие барды есть.

О. МИТЯЕВ: Конечно.

Л. ТУРУБАРА: А Элтон Джон что бард?

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, а кто он?

Л. ТУРУБАРА: Ну, я его воспринимала по-другому.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, Элтон Джон – английский просто бард опять же.

Л. ТУРУБАРА: Он просто поп исполнитель, на самом деле.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, он поп-исполнитель, но он бард. Ты еще повтори за ним какой-нибудь пассаж. Такого жанра просто нет в Америке и в Англии – бард. Ну, там есть в Америке Боб Дилан, который более приближенный к бардовской теме…

О. МИТЯЕВ: А Вы знаете, кстати, что на фестивале в Сан-Ремо как барды, как раз Боб Дилан и Булат Окуджава в один год заняли… были награждены.

Т. КАНТРИДЗЕ: Было дело, было дело. И вот, собственно говоря, вопрос. Вы не пытались, допустим, как-то развить себя с музыкальной точки зрения. Т.е. я Вам задала какой-то математический вопрос с самого начала, и Вы мне ответили, что Ленин, Сталин и Челябинск. Я так и не услышала.

О. МИТЯЕВ: Я не ходил в музыкальную школу.

Т. КАНТРИДЗЕ: Т.е. у Вас нет амбиций на этот счет? Или у Вас нет комплексов на этот счет? Или чего?

О. МИТЯЕВ: У меня нет музыкального таланта. Я к этому не способен.

Л. ТУРУБАРА: Зато другой талант есть.

Т. КАНТРИДЗЕ: Клево. Ну, я Вас обожаю, клянусь. Я такого чистого, честного, красивого человека очень давно не видела.

О. МИТЯЕВ: Нет, ну, я Вам говорю честно. Ну, если его нет, если я не могу попасть на струну туда, куда надо. Я когда учился…

Т. КАНТРИДЗЕ: Вот искренне, дай Бог Вам здоровья.

Л. ТУРУБАРА: Начинается. Клевать должна.

О. МИТЯЕВ: Спасибо. Когда я учился в монтажном техникуме, у нас были на курсе два человека…

АМАЛИЯ: Стреляй.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, он признался, главное сказал.

Л. ТУРУБАРА: Жми на курок, слышишь?!

АМАЛИЯ: У меня нет музыкального таланта, это Митяев сказал в эфире.

О. МИТЯЕВ: Давно бы Вы спросили. Так вот я говорю. В монтажном техникуме у нас учились два парня, которые всегда сидели в читальном зале у пианино. Вот они пропадали там все время. Сейчас это один из джазовых коллективов в городе Челябинске. Они закончили монтажный техникум. Но они не ходили на сопромат, они не ходили никуда. Ну, так как-то ходили. Но в основном они сидели у рояля, и вот это все им дано. Они вот это делали. Они, в конце концов, стали этим заниматься. И вообще прислушаться к себе и себя найти. Чего же им пудрить мозги кому-то.

Л. ТУРУБАРА: Сопроматом.

АМАЛИЯ: Леле отвечают. «Не курица, Леля, была впереди, и не яйцо, а раньше был Фаберже». Понимаешь, Лель.

Л. ТУРУБАРА: Хорошо, я буду знать.

Т. КАНТРИДЗЕ: Скажите, а Вы устаете на собственных концертах? Вы потеете там или…

Л. ТУРУБАРА: Сколько килограммов Вы теряете за концерт?

Т. КАНТРИДЗЕ: Что происходит вообще на концерте?

Л. ТУРУБАРА: Как похудеть, в конце концов, по-вашему?

О. МИТЯЕВ: Концерт – это вообще оздоровительное мероприятие.

Л. ТУРУБАРА: У меня тренажер.

О. МИТЯЕВ: Раньше у меня было ощущение, что я просто, если… что я отсасываю у публику энергию. Что я вот вышел на сцену, и если себя плохо себя чувствовал, то в конце концерта я чувствую себя хорошо. Я выхожу…

Л. ТУРУБАРА: Т.е. Вы прибавляете в весе.

О. МИТЯЕВ: Но потом я думаю, как я себя бессовестно веду. Пришел, все, у них энергию забрал. А оказывается, они тоже такие выходят. Значит, происходит какой-то обмен.

Л. ТУРУБАРА: Все мы торчки йорова.

О. МИТЯЕВ: И в результате получается, что это большое удовольствие. Вот сам концерт – это большое удовольствие, вот сам концерт – это большое удовольствие. Какая-то вот тревога, когда вся эта подготовка, пена, какие-то афиши там вот, все там, знаете, еще думаешь, не дай Бог, что-нибудь еще случится. И ты не сможешь как-то радостно что-то говорить, рассказывать, потому что все будут думать об этом чем-то нехорошем. Не приведи, Господь. Поэтому концерт – это просто праздник.

Т. КАНТРИДЗЕ: Скажите. Вам кто-нибудь говорил, что Вы скучный?

О. МИТЯЕВ: Ну, для кого-то я, наверное, примитивен просто. Вот есть же люди, вот, например, Леонид Морголин, с которым мы, он первое время вообще, он когда мы с ним познакомились, и я сказал. ну, ты выучи, аранжировки надо сделать и все, и дал ему кассету, где там тогда еще полный концертный зал «Россия». И он недоумевал, что здесь слушать. Кварт аквинтовый круг. Вот все.

Л. ТУРУБАРА: Замкнутый.

О. МИТЯЕВ: Вот все. За который я никак не могу вырваться. И он говорит: как? Столько людей, что они слушают? Правда, говорит, слишком много слов. Это вот чисто музыкальная такая позиция.

АМАЛИЯ: «А что-нибудь святое у Вас есть?» – вопиет Митек. Митек, есть святое. Святое – объявить, кто же сейчас находится в эфире «Эхо Москвы». Олег Митяев…

Л. ТУРУБАРА: (Аплодисменты) Святой.

О. МИТЯЕВ: Святой.

АМАЛИЯ: Да. Теона КАНТРИДЗЕ, джазовая певица, ну, и как оказалось…

Л. ТУРУБАРА: А почему аплодисментов нет, я не понимаю? (Аплодисменты).

АМАЛИЯ: И Леля Турубара.

Л. ТУРУБАРА: Ура! Продолжительные аплодисменты. (Аплодисменты).

АМАЛИЯ: Значит, ну, и я. Ав, ав, ав.

Л. ТУРУБАРА: Браво! (Аплодисменты).

АМАЛИЯ: «Эх, девушки, ничего себе только лирика. А «По приказу мы стреляли», а «Сахалин», «Отмелькала беда», и «В осеннем парке городском». Ничего Вы в Митяеве не понимаете». Может быть. Но он мужчина, и мы не спросили его о главном, о женщинах. Вот все барды – бабники. Я знаю.

Л. ТУРУБАРА: Действительно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Некоторые даже спидом болеют.

АМАЛИЯ: Да ты что?! А ксп, эти палатки, эти кусты (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).

Л. ТУРУБАРА: Это антисанитария.

Т. КАНТРИДЗЕ: Там даже 3литровых банок нет с водой.

Л. ТУРУБАРА: Как они любят друг друга в таких условиях, безобразие.

АМАЛИЯ: Очень. Палатки, они… комары. Уй! Муравьи.

О. МИТЯЕВ: Это здорово Вы сказали.

АМАЛИЯ: Ну, так как у Вас?

Л. ТУРУБАРА: Это вкратце.

О. МИТЯЕВ: В смысле?

Т. КАНТРИДЗЕ: Слушайте, ну, он слишком какой-то чистенький. красивый, мытый для этого всего.

Л. ТУРУБАРА: А что бабники обычно не мытые?

АМАЛИЯ: Как прыгнут.

Т. КАНТРИДЗЕ: Барды обычно, извини меня. Барды – это хед энд Шолдерс.

АМАЛИЯ: Это борода.

Т. КАНТРИДЗЕ: Перхоть.

АМАЛИЯ: Борода. В бороде.

Т. КАНТРИДЗЕ: А Митяев у нас красивый. (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).

О. МИТЯЕВ: Этот самый, Артем…

АМАЛИЯ: Троицкий?

О. МИТЯЕВ: Да. Была такая дискуссия. И он все время говорил: ксп, как-то, когда селедочная песня, как-то он все вот это да. Ну, и как бы когда он об этом говорил, я как бы думал, что видимо он как главный редактор журнала «Плэй бой»…

Л. ТУРУБАРА: Он уже давно не главный редактор журнала…

АМАЛИЯ: Тогда он был.

О. МИТЯЕВ: На самом деле вот вудсток мало чем отличается от грушинского фестиваля.

Т. КАНТРИДЗЕ: Абсолютно, согласна.

О. МИТЯЕВ: Потому что люди собираются встретиться с друзьями, попеть песни и усилить это впечатление природой.

Т. КАНТРИДЗЕ: Нет, отличается. Там наркотики. Здесь алкоголь.

АМАЛИЯ: Абсолютное, а это разное (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).

Т. КАНТРИДЗЕ: Тут разная консистенция, понимаете. пота.

Л. ТУРУБАРА: Что ж такое-то.

О. МИТЯЕВ: Знаете, еще кто ищет. Кто что ищет на этом фестивале, тот и находит. В общем-то, как в жизни.

АМАЛИЯ: Но пьют все.

О. МИТЯЕВ: Вы знаете, а чего вот не выпить с хорошим человеком.

Л. ТУРУБАРА: У нас вообще все пьют, на самом деле.

АМАЛИЯ: Мы не пьем.

Л. ТУРУБАРА: Сейчас не пьете.

О. МИТЯЕВ: Мой друг Юрий Панюшкин, у него такой сборник стихов, из Тольятти. Он называется «Пиво, секс и авторская песня».

Л. ТУРУБАРА: «Парни, музыка, наркотики».

АМАЛИЯ: О сексе…

Т. КАНТРИДЗЕ: А секс все-таки, какое отношение к Вам имеет, скажите, пожалуйста?

О. МИТЯЕВ: Ко мне?

Л. ТУРУБАРА: Ну, ты вообще.

Т. КАНТРИДЗЕ: Ни в одной песни у Вас даже кульминации нет. Где Вы там успеваете?

Л. ТУРУБАРА: Одни развязки.

О. МИТЯЕВ: Вы правильно употребили это слово.

АМАЛИЯ: Ну, да, ну. как-то вот это вот: а! а! о! Где-то вот там же. Где?

О. МИТЯЕВ: Радиослушатели подумают, что все-таки что-то произошло у них там.

Т. КАНТРИДЗЕ: Митяев, так молча, нас чуть-чуть.

Л. ТУРУБАРА: О чем Вы думаете.

АМАЛИЯ: Забросали вопросами, а ответ не слушаем.

О. МИТЯЕВ: Как же вот такая фраза хорошая, что настоящее искусство будит чувства. А плохое будит инстинкт. Поэтому что мы будем разговаривать об инстинктах.

АМАЛИЯ: А секс это инстинкт, Олег?

Т. КАНТРИДЗЕ: А то нет. Просто инстинкт.

О. МИТЯЕВ: (Смех). Интонация хорошая.

АМАЛИЯ: А мне нравится.

Л. ТУРУБАРА: Инстинкт, но основной.

О. МИТЯЕВ: Подождите, вот у нас одна беременная женщина или две?

АМАЛИЯ: У нас две. Вот Леля не охвачена.

Л. ТУРУБАРА: Да, я еще только мысленно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Леля нас бодяжит.

Л. ТУРУБАРА: А почему такой вопрос, кстати?

АМАЛИЯ: Вот, извините, сообщение пришло: «Дура». Сама дура. (Смех).

Л. ТУРУБАРА: Кому сообщение пришло?

АМАЛИЯ: Не знаю…

Т. КАНТРИДЗЕ: Мне. Явно видно видно. Чувствую.

АМАЛИЯ: Националист! Значит, еще шовинист. Если это Теоне, это вообще опасно.

Т. КАНТРИДЗЕ: Очень опасно.

АМАЛИЯ: «Есть в Америке барды? Есть. Их называют сингерами, сонграйтерами. Александр».

Т. КАНТРИДЗЕ: Ну, так а мы что, сказали, что их нет что ли? Умник. Не умничай.

АМАЛИЯ: «Уважаемый Олег, знаете ли Вы песни Тимура Шаова «Разговор с моим критиком»? И как Вы к ней относитесь? Спасибо, Елена»

О. МИТЯЕВ: Нет, вот, может быть, это новая песня, но я такой не слышал у него. Хотя…

Т. КАНТРИДЗЕ: Скажите, а Вы для женщин пишите?

Л. ТУРУБАРА: Так только для женщин, мне кажется, это вообще все.

Т. КАНТРИДЗЕ: Нет, чтобы они исполняли, не слушали, как идиотки.

О. МИТЯЕВ: Нет, а вот, кстати, вот этот диск, «Митяевские песни», я вообще предложил только Безрукову и Валерии, чтобы они вот спели. И Сергей Безруков выбрал в «Осеннем парке» песню, а Валерия, я ей предложил несколько песен, но она выбрала почему-то песню про родильные дома.

Л. ТУРУБАРА: Вот почему-то. Понятно почему.

О. МИТЯЕВ: И прекрасно ее спела.

Л. ТУРУБАРА: В родильном доме.

О. МИТЯЕВ: вот. И о чем-то я начал?

Т. КАНТРИДЗЕ: Для кого-нибудь писали для женщин?

О. МИТЯЕВ: Нет. И я думал, что у меня в принципе, ну, для кино написал несколько песен от женского лица. И в том числе там «Письмо от матери», а оказалось, что многие мои песни можно петь женщинам, потому что они как бы от автора. И вот на диске здесь вот и Леонсия Эрденко поет по-цыгански, так она развернула несколько песен, и Лада Дэнс…

Т. КАНТРИДЗЕ: Моя любимая певица.

О. МИТЯЕВ: Вот Лолита Милявская, мне интересно, как бы Вы послушали ее. Ее интерпретацию.

АМАЛИЯ: Мы обязательно послушаем ее интерпретацию, но сегодня речь не о Лолите. Ха, ха, неитушки, нетушки. «Я не могу сказать, что являюсь поклонницей исключительно Митяева, но в его интонации подкупает действительно искренность. Что он только что подтвердил в Вашей пр-ме…» Т.е. вот т.е. он Олег Митяев, а у нас пр-ма. Так вот.

Л. ТУРУБАРА: А пр-ма это что такое?

АМАЛИЯ: «И ощущение того, что общение с людьми ему доставляет не меньшее удовольствие, чем удовольствие от творчества». Вы жене изменяете?

Т. КАНТРИДЗЕ: На самом деле очень хорошая программа…

Л. ТУРУБАРА: Незаметно задала вопрос.

О. МИТЯЕВ: (Смех). Вопрос так раз.

Л. ТУРУБАРА: И покраснел.

О. МИТЯЕВ: Мне сегодня позвонил один человек…

Л. ТУРУБАРА: Женщина или мужчина?

О. МИТЯЕВ: Он мне сказал, как ответить на этот вопрос.

Л. ТУРУБАРА: Ясновидящий что ли?

О. МИТЯЕВ: Он сам позвонил. Но, так как я не помню, что он сказал, как ответить на этот вопрос…

Л. ТУРУБАРА: То я просто дам его телефон все желающим.

АМАЛИЯ: Ну, подожди, подожди.

О. МИТЯЕВ: Когда-то секретарь парторганизации у нас в институте физкультуры сказал мне: если даже вот тебя просто вот застали вот, вот же, вот, ты ни в коем случае не должен говорить, что что-то было.

Т. КАНТРИДЗЕ: Правильно.

О. МИТЯЕВ: Потому что это останется в сердце и все. А так она будет думать, что это было недоразуменее.

АМАЛИЯ: Конечно. Еще как.

О. МИТЯЕВ: Но мне это не пригодилось.

Т. КАНТРИДЗЕ: Что ей показалось?

Л. ТУРУБАРА: Было поздно.

АМАЛИЯ: Ты что глючишь, дорогая?! «Эх, ребята, хорошо с Вами. похерил работу, Прохор-индеец». Ну, Прохор, здоровья тебе. А вот прямо буквально совсем коротенькое пожелание от нас от всех, ибо, знаете, время то подходит к концу. И все требуют еще, еще, еще, еще и еще музыки Олега Митяева. Я что бы хотела еще, вот пригласить еще раз на концерты. Так ведь? Что ставить будем?

О. МИТЯЕВ: Ну, давайте, наверное, Умо Турман.

АМАЛИЯ: Умо Турман поставим. Вот, кстати, абсолютно авторская песня. Вот эта «Проститься…» (Напевает). Да, вот что-то такое.

Т. КАНТРИДЗЕ: Да, мальчик такой очень прямо подкупает он.

АМАЛИЯ: Подкупает.

Т. КАНТРИДЗЕ: Скажи.

АМАЛИЯ: Приемник. Просто приемник.

О. МИТЯЕВ: Ну, выбираейте. Трофимов или Умо Турман?

Т. КАНТРИДЗЕ: Умо Турман однозначно.

АМАЛИЯ: Умо Турман однозначно.

О. МИТЯЕВ: Серега, извини.

Т. КАНТРИДЗЕ: Чувак.

АМАЛИЯ: Мы хотели, мы хотели.

О. МИТЯЕВ: Она третья, а, нет, извините, ее здесь нет. Дорогие друзья, Серега…

Л. ТУРУБАРА: Серега, еще не все потеряно.

АМАЛИЯ: Серега, не все потеряно. Ставьте быстрее. А не то у нас новости поджимают. Вот сейчас Николай бежит. А пока можно задать еще один вопрос о сексе. (Смех).

Т. КАНТРИДЗЕ: На всякий пожарный.

АМАЛИЯ: «Самая сексуально озабоченная программа на «Эхе Москвы»».

О. МИТЯЕВ: Две уже беременные.

АМАЛИЯ: И одна, так сказать…

ПЕСНЯ
Парни, музыка, наркотики