Олег Митяев:
«Я переживаю за людей, которые не могут уехать из Челябинска….»
У Челябинска есть несколько символов: хоккейный клуб «Трактор», метеорит, смог. И есть Олег Митяев — самый душевный символ южноуральской столицы. Народный артист России рассказал о хороших песнях, КВН, родном Челябинске и своем «Светлом прошлом».
Фото: Ярослав Наумков
— Это ведь наше не первое интервью. У вас все еще остались ко мне вопросы? — Олег Григорьевич в гримерке готовится к концерту.
— Оказалось, с вами всегда есть о чем поговорить.
— Ах, оказалось? — улыбнулся бард.
— Например, о «Светлом прошлом». В следующем году премии исполнится 15 лет. Прошлое начала 2000-х годов было светлым?
— У меня в 2000-м году родилась дочь, мне было хорошо. Да у меня всегда все было хорошо! Но знаете, бывают ситуации, которые в жизни повторяются. И попадая в них снова, начинаешь анализировать, а что вообще произошло за эти годы, что изменилось? Я веду отсчет в песнях.
— Удобно?
— Не то слово! А еще на прошедший юбилей (Олегу Григорьевичу исполнилось 60 лет в 2016 году — прим. редакции) мне подарили 60 огромных бутылок испанского вина. И на каждой бутылке написали, что происходило в этом году: политические события, экономические и какие песни в этот год я написал. Вот я открываю какую-нибудь из них и читаю, что было в 2002 году, например. Если бы у нас была сейчас бутылка 2004 года, когда стартовала премия «Светлое прошлое», я бы вам рассказал: что было и что стало.
— Вот как раз на вопрос «что стало», расскажите, почему в этом году вы решили дать премию актеру Александру Палю? Это премия молодеет? Или претенденты закончились? Или стремление попасть «в волну», пока Паль суперпопулярен?
— Да, он звезда, а мы хотим, чтобы на премию приходили молодые люди. У нас ведь не только светлое прошлое и светлое будущее, у нас есть и прекрасное настоящее. Александр Паль давно уехал из Челябинска, для него это тоже прошлое.
— Судя по его рассказам, не такое уж и светлое.
— Это нормально, какими бы ни были детство и юность — о них всегда вспоминаешь с теплотой.
— Сегодня уезжающих или стремящихся уехать из Челябинска очень и очень много. Претендентов на вашу премию прибавится.
— Нет других причин такого массового переезда, кроме экологии. И я очень переживаю за людей, которые не могут уехать из Челябинска. Им ничего не остается, кроме как бороться.
— А если ситуация с экологией магическим образом изменится в лучшую сторону, думаете, к нам захотят вернуться?
— Почему нет? Люди даже из Южной Америки возвращаются.
— Хотя казалось бы!
— Да уж. Но надоесть может все.
— Почему тогда людям не надоедает Ильменский фестиваль? Он каждый раз проходит с размахом, а начался аж в 1973 году.
— А вы думаете, куда всем должно хотеться? Есть такие глупые люди, которые посмеиваются над бардами: «Вот, сидят у костра в лесу, бородатые, в свитерах, на гитаре бренчат». Может, это возрастное, конечно. Но мне, кажется, что лучшего и не придумать. На природе, а не в городе, петь песни с друзьями — это потрясающе.
На Ильменском фестивале всегда был и есть очень высокий ценз. Доктор наук запросто мог быть комендантом фестиваля, а в его поддержке были кандидаты наук. В советском прошлом вообще все ценилось иначе. Сдал макулатуру — купил художественную книжку и сиди читай. И ведь какая польза! Самое сложное — завоевать свободное время человека. Чтение, сборы на кухнях, сборы на фестивалях… мне так жалко, что по большей части мы променяли это все на сегодняшнюю пластмассовую, ненастоящую городскую жизнь.
— Если фестивали — это все-таки часть вашей работы, то на разговоры на кухнях и чтение хватает свободного времени?
— Да. Из недавнего мне понравился «Авиатор» Евгения Водолазкина. И у Бориса Акунина хорошая книжка про анестезиологов «Аристономия». Мне кажется, это его лучшая книга, которая прекрасно структурирует все наше общество.
— То есть русская современная литература вас не разочаровывает?
— Я бы сказал, она меня радует.
— А современная авторская песня? В прошлом нашем интервью вы говорили, что она умерла.
— Это говорил еще Булат Окуджава. Авторская песня, которая была, больше не существует. Помните недавний сериал «Таинственная страсть» по роману Василия Аксенова?
— Очень атмосферный многосерийный фильм.
— Именно! Помните, они встречались в Коктебеле? Ходили всей большой компанией: Рождественский, Окуджава, Евтушенко, Ахмадуллина, Аксенов — читали стихи… Это уже нет такого. Да нет даже такой передачи, когда у микрофона стоит Геннадий Хазанов или Григорий Горин, а в зале сидят Эльдар Рязанов, Александр Ширвиндт, Михаил Державин и другие уважаемые люди. Все они ведут остроумный разговор, который приводит в восторг и людей их окружающих, и телезрителей. Эпоха сменилась, вот и все. Авторской песни больше нет, но лирика и романтика бессмертны.
— Раз уж мы затронули тему телевидения: вы были в финале КВН-2017, в музыкальном конкурсе вышли на сцену вместе с Сергеем Трофимовым и Николаем Бандуриным на выступлении команды «Радио Свобода». С молодежью чувствовали себя на равных?
— Они к нам были очень доброжелательны, подходили фотографироваться все время. Как это у вас называется? «Селфи»? Вот, могу еще какое-нибудь модное словечко вспомнить! К тому же Александр Масляков — южноуралец. Я ему сказал: «Если вы психанете — мы вас ждем в Челябинске на премии». Ведь на «Светлое прошлое» он не приезжал, мы вручили ему статуэтку на выезде: команда «Уездный город» во время игры КВН передала ему награду, это показали по «Первому». Но к Уралу у него отношение самое сердечное, у него здесь двоюродный брат живет. «В заложниках», как мы шутим.
— А за сегодняшним юмором вы следите?
— Приходится. Все-таки очень разные уровни у Петросяна, Жванецкого и Comedy Club. Но меня очень радует, что Семен Слепаков — он наш, бард! К авторской песне Семен неравнодушен, мы с ним дружим и собираемся встретиться на Ильменском фестивале.
— Помните, над чем смеялись в последний раз?
— Вот в финале КВН команда «Плюшки» вышла с очень смешным «музыкальным» номером. Вот это их: «Тут все пели, танцевали, но никто не ел на сцене. Давайте похаваем!» — это было смешно. И вот они сидят, едят, и их замедленный и самый харизматичный актер Богдан говорит: «А прикиньте, если с этим выиграем!». Молодцы же.
И еще в КВН понравилась сценка «У Сталина»: сидят на корточках рабочие, курят. Приходит бригадир: «Вы че расселись-на? Почему не работаем-на?». И один из работяг неспешно выдыхает и отвечает: «Устали-на…».
— Заставить вас плакать так же просто, как засмеяться?
— Не знаю. Последний раз я плакал, когда смотрел фильм «Движение вверх». В нем есть специально определенные места, где люди должны плакать. Все так продумано: здесь улыбнемся, здесь подумаем, здесь поплачем. И я такой… благодарный зритель.
— Ваши благодарные слушатели чаще ждут новых песен на концертах или просят «что-нибудь из старенького»?
— Всегда по-разному. Иногда прямо умоляют: «Олег, нам надоели эти „Крепитесь, люди“ и „Лето — это маленькая жизнь“. Давайте что-нибудь нового!». А иной раз как спросят песню… я ее уже и сам не помню. В таких случаях я цитирую Юрия Антонова: «Пусть новые песни пишет тот, у кого старые — плохие».
— Самым известным вашим хитом все-таки считается «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».
— И я помню, как шел с вокзала по улице Цвиллинга, только эту песню дописал. Решил ее показать одному поэту челябинскому, а он сказал: «Ну и дрянь же!». А теперь ее Кобзон поет. Жванецкий давно отметил: «Бывает, пишешь, пишешь, пишешь. Читаешь — дрянь! Значит, будет хитом».
— Ваши песни перепевают многие звезды. Шуфутинский, Кобзон…
— А некоторые песни переводят на другие языки. Их я вообще не узнаю. «Царицу Непала», например, перевели на непальский. Это что-то с чем-то! А песню «Небесный калькулятор» — на немецкий. Но им, видимо, сложно произносить «кончилась хванчкара», поэтому у них «кончилось божоле».
Кобзон даже на общих концертах иной раз поет «Как здорово». Но каждый раз, когда меня видит, спрашивает: «Сам споешь?». Ну, на своих концертах — сам. А так — как я могу? Иосифу Давыдовичу нельзя отказать.
— На каждом концерте вам пишут записки из зала. Что запомнилось из последних?
— Всегда что-нибудь да попадется. Одна женщина написала: «Олег, спойте песню «Давай с тобой поговорим». Она про мою жизнь, каждый раз с мужем так: «Давай с тобой поговорим? Да ты, приятель, спишь». Или вот была записка: «Спойте песню про француженку, мы недавно с подругой гуляли по Елисейским полям и проверили — от „Столичной“ голова наутро и правда не болит». Я самые яркие записки решил включить в книгу. Шедевры, не иначе. А вот еще вспомнил про записку, которую написал школьник, там что-то типа: «Олег Григорьевич, спасибо вам за творчество. Нам в школе часто задают выучить стихи любимых поэтов, и я часто рассказываю тексты ваших песен. За „Крепитесь, люди“ я получил „пять“, за „В осеннем парке“ — „пять“, а за „Когда проходят дни запоя“ — „пять с двумя плюсами“. Учительница сказала, что это стихотворение у меня получилось прочесть особенно проникновенно».
— Вы всегда находитесь с ответом?
— Пока что получается! Но один раз было неловко. Началось с того, что мне одна слушательница написала письмо на электронную почту, мол купила 4 «эм эр зэ», а они не поют. Я долго не мог понять, о чем вообще речь, какое «эм эр зэ», а потом додумался — это она диски формата MP3 имеет ввиду. Ну, посмеялся, объяснил ей, как смог. А потом приходит как-то записка из зала, в ней что-то с благодарностями и подпись, которую я прочитал как «женщины за зо». Думал, предприятие какое-то. Только после концерта сообразил, что это «женщины за 30». То есть бывают еще «женщины за чо» — за 40 то есть. Вот, боюсь снова перепутать буквы с цифрами.
— Что заставляет вас, как в одной из ваших песен, «просыпаясь, улыбаться» каждый день?
— Здесь вступает Лев Николаевич Толстой и его формула: «Счастье — это отсутствие несчастья». И когда ты просыпаешься… и все — сразу счастье. Но улыбаться тяжело! Тут нужно каждый день разминаться.
Беседовала: Наталия Хомякова
Сохраняю...